Когда Цинь Ле исчез, лед быстро расплавился под сверкающим солнцем.

С сосулек, похожих на многочисленные мечи, закапала вода, капли падали на плечи Ин Синжаня и Ло Чжичана.

Их лица потемнели от гнева на Цинь Ле. Они сердито кричали, что Цинь Ле до крайности неблагодарен, что его нельзя даже сравнивать с Лян Шаояном, когда дело идет о вежливости.

Се Цзиньсюань, Лян Чжун, У То и другие командиры не стали разбрасываться словами. Вместо этого они по очереди поздравили Ин Синжаня.

Ин Синжань из-за болезни редко показывался на людях.

Многие люди, планировавшие связать свою жизнь с Оружейной Сектой, тут же бросились поздравлять его.

— Поздравляем Оружейную Секту с рождением нового боевого гения!

— С ремесленничеством Тянь Цыси и Цинь Бином в Кровавом Копье Оружейная Секта несомненно достигнет больших высот!

— Будущее Оружейной Секты будет величественным!

Се Цзиньсюань и Лян Чжун тоже подошли. Они облегченно вздохнули, глядя на лестные поздравления Ин Синжаня. Тянь Цыси обуревали смешанные чувства. В голове эхом звучали слова Цинь Ли: Я верну вам все, что принадлежало вам!

— Он сделал это!

— Он действительно сделал это!

Даже теперь Тянь Цыси не могла поверить, что Лян Шаоян был по-настоящему мертв, не могла поверить, что все произошло у нее на глазах!

— Цыси, Цинь Бин, может быть, и безрассудный, но тот факт, что он пожертвовал жизнью, чтобы убить Лян Шаояна и помочь тебе… — тронуто сказала Лянь Жоу. — Он достоин серьезного отношения.

Тянь Цыси вздрогнула, в озере ее сердца появилась рябь.

— Мастер, что будем делать с Лян Шаояном? — мягко спросил старейшина Тянь Тоньлин.

Ин Синжань отстраненно посмотрел на труп Лян Шаояна и приказал:

— Похороним его достойно.

— Его отец — Лян Янцзу. Он не просит, что его сына убили в Оружейной Секте, — тяжело сказал Тянь Тоньлин.

Ин Синжань, преподобные, Мо Хай и семь старейшин вернулись обратно в Секту.

Командиры, запрудившие ворота, поздравляли старейшин внешней секты. Они ждали, какое решение примут Ин Синжань и преподобные.

— С Лян Янцзу будет сложно договориться, — нахмурился Ло Чжичан.

— Цинь Бин убил Лян Шаояна безо всякой причины. Он просто убил его, — резюмировал Тянь Тоньлин, — к тому же, есть много свидетелей, так что скрыть это мы не сможем. Согласно правилам Оружейной Секты, Цинь Бина нужно казнить.

— Лянь Янцзу в любом случае потребует объяснений, — согласился Фань Ци.

Ин Синжань помрачнел:

— Дайте мне немного времени, я должен все обдумать. Если Цинь Бин действительно достоин этого, то Оружейная Секта будет в него вкладываться. Думаю, он поможет нам противостоять Темной Башне.

— Он немного высокомерный.

— Точнее, самонадеянный.

— Он слишком высокого мнения о себе!

Все выразили свое согласие.

— Посмотрим на то, как он будет действовать. Если он не переменит мнения, то нам придется принести его в жертву стабильности Секты, — Ин Синжаня несколько отвращало высокомерие Цинь Ле.

Он встречал много талантливых учеников. Однако они всегда с почтением относились и к нему, и к преподобным.

Лян Шаоян был несколько высокомерным перед другими учениками, но к ним он относился с почтением и вежливостью. В этом плане он действительно был идеален.

Цинь Ле был совсем другим.

Он был надоедливой занозой!

Если Ин Синжань прикажет, то его бросят в Огненную Тюрьму и сожгут.

Все это понимали, знали свое место и подчинялись.

Но Цинь Ле оказался настолько высокомерным, что начал противоречить им!

Это сильно разозлило Ин Синжаня и преподобных, им казалось, что этот юноша недоразвитый.— Посмотрим, — вздохнул Ло Чжичан, — пусть он талантливый боец, но если он безрассудный хам, то нашей заботы он недостоин.

Все молча кивнули.

На каменистой тропе к вершине вулкана.

Тонь Цзиньхуа и Чэнь Пин вели Цинь Ле с двух сторон, чтобы предотвратить побег.

На их пути собралось множество бойцов Оружейной Секты, которые узнали о произошедшем. Они взволнованно смотрели на Цинь Ле. В толпе были даже Пань Фэнь, Оуян Цзинцзини и Тянь Цзяньхао.

— Черт побери, он и правда сумасшедший. Слава богу, что я не поссорился с ним, — радовался Тянь Цзяньхао из Темного Зала.

Перед тем, как попасть в Секту, Цинь Ле ударил его ногой, когда он хотел пролезть без очереди.

Тогда он поклялся, что проучит Цинь Ле, когда подвернется шанс.

Однако он услышал, что высокомерный и властный Лян Шаолян, которого благословили сами небеса, был убит Цинь Ле у входа. Эта новость шокировала Тянь Цзяньхао.

В этот момент он решил больше никогда не провоцировать этого психа.

— Почему ты так поступил, Цинь Бин? Мастер и преподобные были готовы вас освободить. Почему ты продолжаешь бросать вызов терпению мастера? — Тонь Цзиньхуа не мог не спросить этого. — Я понимаю, что ты неглупый. Ты должен понимать, что оскорбления не принесут никакой пользы. Так почему же ты сделал это?

Тот же проклятый вопрос мучил старейшину Чэнь Пина.

Каждый сознательный человек в такой ситуации подчинился бы.

Такое необоснованное высокомерие вызвало только гнев мастера, который аж потерял контроль над собой.

Мастер и преподобные могли изменить решение и сжечь его заживо, повинуясь гневу и правилам Секты.

Тонь Цзиньхуа и Чэнь Пин не могли ничего понять.

— Лян Шаоян раскрыл тайны колонн, продемонстрировал талант ремесленника. А меня пытался отравить Сумеречными Насекомыми, а затем на улице свободной торговли на нас напали Черная Тень и Серая Тень. Оба раза я чуть не умер, — взгляд Цинь Ле был лихорадочным, а тон равнодушным, — мастер и преподобные знали об этом, они знали, что он дважды пытался убить меня. Но Лян Шаояну все сошло с рук. Его никто не наказал, а старейшины внешней секты делали вид, что ничего не произошло.

Он посмотрел на них:

— Согласно правилам Оружейной Секты, любой, кто посмеет убить ученика Секты, будет сожжен в Огненной Тюрьме. Но почему Лян Шаояна не казнили? И мастер, и преподобные, и вы. Что вы все сделали для меня? Жизнь Лян Шаояна ценнее, чем моя?

Тонь Цзиньхуа и Чэнь Пина переполнял стыд, они заикались, но не могли ничего произнести.

Потому что Цинь Ле говорил правду.

В мире не было справедливости. Мастер и преподобные сами не подчинились правилам Оружейной Секты.

— Более того, они стали сильнее ценить Лян Шаояна. Они даже передали ему тайные манускрипты, которые находились у сестры Тянь, чтобы сделать его будущим мастером, — тон Цинь Ле был холоден, — и все из-за того, что Лян Шаоян раскрыл тайны колонн и вел себя «скромно» с мастером и преподобными?

Тонь Цзиньхуа и Чэнь Пин молчали.

— Если бы я не изменил мир идеей, если бы я не продемонстрировал боевой талант, вы бы умоляли пощадить меня? — воскликнул Цинь Ле.

Тонь Цзиньхуа и Чэнь Пин продолжали молчать.

— Не умоляли бы, — ответил за них Цинь Ле, — если бы я был обычным бойцом, вы бы и слова не сказали. Вы бы не рисковали получить выговор от мастера. Если б я был обычным бойцом, то мастер и преподобные ни за что не оставили бы меня в живых.

— Все так, как ты говоришь, — горько произнес Тонь Цзиньхуа.

— Справедливости действительно нет, — тихо вздохнул Чэнь Пин.

— Я тоже это понял. Именно поэтому мое будущее в Оружейной Секте будет прекрасным, — Цинь Ле замер. Он подошел к одной из колонн, задрал голову и вдруг заявил:

— Я буду делать все, что хочу! Вы верите мне?

Тонь Цзиньхуа и Чэнь Пин выглядели ошарашенными.

— Лян Шаоян смог разгадать тайны колонн и разом превратился из обычного ученика в дар небес, — покачал головой Цинь Ле, цинично глядя, — это всего лишь изображение на столбе, а мастер и преподобные так молятся на это. Какая глупость!

— За девятьсот лет существования Оружейной Секты узнать тайны колонн смогли только двадцать семь человек, — серьезно сказал Тонь Цзиньхуа, — именно поэтому этих людей до сих пор помнят. Лян Шаоян был двадцать восьмым, и если бы он не умер, то стал бы великим ремесленником. В этом нет сомнений.

— Вы уверены, что колонны не лгут? — холодно рассмеялся Цинь Ле.

— Они знает больше, чем кто-либо, поэтому мастер и преподобные спустились с горы, когда картина ожила, — спокойно продолжал Чэнь Пин, — это надежда Оружейной Секты. Когда картина оживает, у Оружейной Секты появляется новый гениальный ремесленник.

— Что будет, если я оживлю их все? — Цинь Ле вдруг сел в середине площади.