В ответ старик улыбнулся невыразимо порочной и мерзкой улыбкой и произнёс:
— Не расстраивайся, моё сокровище, хоть я с тобой долго не виделся, несколько дней спустя я навещу город 67 и отлюблю тебя хорошенько за всё время, что мы не виделись, ха-ха-ха!
И продолжил с властностью в голосе:
— Немедленно собери и экипируй к боевому походу десять тысяч отборных бойцов своего города. В течение одного-двух дней ты получишь приказ, куда их направить.
От услышанного у Лю Маньюй побледнело лицо и, похоже, пропал голос, потому что ответила она почти шёпотом:
— Крёстный отец, в городе 67 самое большее можно набрать семь тысяч стоящих бойцов, не больше.
В ответ старик уже без улыбки на лице холодным тоном произнёс:
— Власть почувствовала, забыла кто ты такая? Смеешь противиться моим приказам? Если не можешь сделать то, что надо, то проваливай, твоё место найдётся кому занять.
Ли Маньюй побледнела ещё сильнее и нежным, просительным голоском тут же сказала:
— Нет! Крёстный отец, я всё устрою, всё устрою. Всё будет сделано согласно вашему требованию.
Ли Маньюй прекрасно знала нрав старого мужчины. Не согласись она на выполнение приказа, и она не только будет лишена власти над множеством подчинённых, но и ей придётся вернуться к старику, вести жизнь хуже, чем у собак и свиней.
С удовлетворением покачав головой, старик произнёс:
— Пф-ф, то-то, а теперь мойся и готовься к моему приезду, я буду в городе 67 через один или пару дней, — и сразу после этих слов изображение исчезло.
Как только сеанс связи закончился, обожание и привязанность в глазах Ли Маньюй сменилось глубочайшей ненавистью, теперь это была не влюблённая прекрасная женщина, а самая настоящая гадюка в образе человека:
— Старый мерзавец, однажды ты прочувствуешь на себе весь мой гнев.
Хоть Ли Маньюй и была любовницей старика и в полной мере была обязана ему своим нынешним положением, но в сердце она истово ненавидела его. Для неё было ясно как день, что она могла так свободно и без оглядки на законы вести себя в городе 67, поскольку её поддерживал огромный авторитет и связи этого старого человека. Если бы не он, она была бы просто сексуальной игрушкой для мужчин, влача жизнь, при которой смерть казалась бы ей наградой.
Желая выплеснуть свой гнев и ненависть, она громко крикнула:
— Эй, бросьте всех этих недоумков в клетку моего сыночка.
Телохранители в чёрных костюмах, тут же выдвинувшись из тёмных углов, ухватили её массажистов и потащили к клетке с мутантом.
Ли Маньюй была жестокой, безжалостной женщиной. Ради того чтобы этот старик не узнал о её связях с этими парнями, она приговорила их всех к гибели. Кроме того, зрелище того, как мутант убивал и раздирал бросаемых ему по её приказу людей, порождало в ней чувство собственной влажности и незабываемое ощущение власти над чужими жизнями и смертями.
— Нет, не надо!
— Умоляю, не убивайте меня!
— Я не хочу умирать!
С паникой и отчаянием в глазах и голосах молодые мужчины умоляли оставить им жизнь. Но на изящном лице Ли Маньюй застыла жестокая, жаждущая улыбка, пока она наблюдала, как этих людей тащили на свидание со смертью.
И в эту секунду сзади донеслось:
— Что за отвратительная, ядовитая тварь.
Ли Маньюй тут же повернулась в сторону голоса и увидела идущего к ней Юэ Чжуна с плетущимися позади него пятью членами Чёрного братства.
При виде Юэ Чжуна в голове у чёрной вдовы за долю мгновения пронеслась тысяча разных мыслей и догадок, и с недовольством на лице и в голосе она спросила:
— Кто ты?
Ли Маньюй очень боялась покушения на свою жизнь, и потому на этой вилле находилось более тридцати воинов 4-го типа в качестве её телохранителей. И столь умелые воины оказались не способны воспрепятствовать незаметному проникновению Юэ Чжуна и остальных на территорию виллы, поэтому она предположила, что Юэ Чжун весьма непрост.
Глядя на женщину перед собой холодным, расчётливым взглядом, Юэ Чжун видел перед собой создание с внешностью красавицы и сердцем ядовитой змеи:
— Это ты Ли Маньюй, чёрная вдова города 67, продающая людей из трущоб в рабство?
На лице Ли Маньюй очень быстро пролетела череда различных эмоций, и вот на её лице выражение слабой, испуганной женщины:
— Нет! Всё не так! Это вышестоящие вынуждали меня творить этот ужас. Я не более чем кукла в их руках, игрушка их страстей. Я даже не в силах управлять своей собственной судьбой, не говоря уже о невыполнении их указаний.
Актёрское мастерство Ли Маньюй было повыше, чем у обладателей Оскара. В настоящий момент она выглядела именно как слабая женщина, что вынуждена выполнять требования других, не в силах воспротивиться им, образ был хорош, заставлял проникаться к ней сочувствием и любовью.
