Ничто в этом мире не может избежать сансары жизни и смерти. Сунь Тай, стоя перед отцом и сыном, ощутил спокойствие, и на его лице появилась легкая улыбка. Сейчас его лицо было спокойным, с медленно догорающей эссенцией жизни.

Слушая обещание Ван Линя, Сунь Тай внимательно посмотрел в его глаза. Доброта и ненависть этого человека для него были подобны той, что встретились ему несколько сотен лет назад в Царстве Бессмертных Дождя…

Картины быстро менялись у него перед глазами и, наконец, все успокоилось, когда перед ним предстало слегка постаревшее лицо.

«Путь между жизнью и смертью оказался таким коротким…» — Сунь Тай улыбнулся и закрыл глаза.

Ци смерти вокруг него в этот момент достигла невероятной степени плотности, но после короткого мгновения исчезла.

«Дедушка Сунь…» — из глаз Ван Пина покатились два ручейка слез, он посмотрел на безмятежное лицо Сунь Тая и начал тихо всхлипывать.

Ван Линь слегка вздохнул и погладил Ван Пина по голове, а в его взгляде проскользнуло безразличие, постигшего сансару. Для него вещи такого рода были как струйки дыма, плывущие в облаках: они просто не могли оставить след в его сердце.

Могила Сунь Тая находилась на склоне горы позади деревни Заходящей Луны — все умершие в деревне были похоронены здесь.

На надгробии Ван Пин вырезал несколько слов: «Могила Сунь Тая.» и подписал «названный внук Ван Пин».

Когда Ван Пину было двенадцать, Сунь Тай принял его как названного внука. Ван Линь не был против. Сунь Тай был гораздо старше его и вполне мог быть дедушкой Ван Пина.

Они вдвоем были культиваторами одного разряда. Ван Линь считал его равным, даже если Ван Пин и чувствовал, что Сунь Тай по отношению к Ван Линю ощущает трепет благоговения.

В могиле Сунь Тая не было тела — его останки стали жертвенным прахом и были убраны в сумку Ван Линя. Это было его обещанием Сунь Таю.

Шестнадцатилетний Ван Пин уже имел внешность невероятной красоты, Ван Линь же становился все старше.

Шли годы и внешность Ван Линя также старилась. Женщины из клана Чжан уже потеряли в нем интерес и больше не приходили свататься. В то же время Ван Пин подрос и заменил его на этом поприще.

Однако Ван Пин был похож на отца и хотя внешне он был красивее, но внутри так же невозмутим. Говорил он немного и в глазах его читалась мудрость.

Спустя год, как Сунь Тай их покинул, во дворе клана Ван стоял Ван Линь и держал в своей руке деревянный брусок и осторожно вырезал. Ван Пин сидел рядом с ним и спокойно наблюдал за собственным отцом, на лице которого были морщины и сильное упорство.

«Вырезая фигурки, необходимо вкладывать в каждое движение ножа все свое старание. Каждое твое движение должно быть в твоей памяти — только так можно называться настоящим мастером плотником!» — сказал Ван Линь, не поднимая голову.

Ван Пин кивнул и, взяв в руки брусок, тоже начал осторожно вырезать.

До самого заката два силуэта, отец и сын, повторяли непрерывные одинаковые движения. Даже выражение их лиц было одинаковым. С заходом солнца их тени стали постепенно исчезать, оставляя за собой лишь очарование, длившееся вечно…

«Обдумал?» — солнце, наконец, полностью скрылось, и темный колпак накрыл всю землю. Во дворе Ван Линя зажглась лампа, которую он вынес, после чего послышался его спокойный голос.

Рядом с ним Ван Пин выпустил из рук заготовку и молча встал.

Ван Линь не торопил его — он сел рядом, взял в руки статуэтку Ван Пина и внимательно осмотрел её. Выглядела она слегка грубовато, но все же и такая она имела свое очарование.

Вырезанной фигуркой был Сунь Тай. У него было гордое лицо, взгляд был направлен в небо, а руки сложены в печатях секретного искусства. Под его ногами конденсировалась необыкновенная аура и её облака выглядели почти как живые.

«Отец, почему ты не позволяешь мне учиться техникам святых, что оставил дедушка Сунь?» — Ван Пин опустил голову и сказал тихим голосом.

Ван Линь слегка вздохнул. Сунь Тай не согласился с его мнением и, получив себе названного внука Ван Пина, тайно передал ему инструкции и техники культивации.

Конечно же, это не могло скрыться от Божественных Способностей Ван Линя. Если бы Сунь Тай не научил Ван Пина пути культивации и движению жизненной силы, то он бы не решился вернуться на четыре года раньше.

Как отец, Ван Линь никогда не был диктатором. Он смотрел на Ван Пина и в глазах ребенка видел наследство его матери Лю Мей, но за эти шестнадцать лет он также перенял и его спокойствие.

Мудрость в глазах Ван Пина, когда они горели, была такой же, как и у него.

«Из-за того, что путь культивации не подходит тебе.» — отвернувшись, сказал спокойно Ван Линь.

На лице Ван Пина появилась улыбка, он улыбнулся и сказал отцу: «Отец, эти техники, что преподавал дедушка Сунь, я никогда не культивировал, никогда.»

Ван Линь кивнул — он это и так знал. Сунь Тай учил его техникам культивации, но от начала и до конца Ван Пин ими не воспользовался.

«Отец, ты… Ты тоже святой?» — спросил Ван Пин, опустив голову.

«Я не высший святой, просто культиватор.» — медленно сказал Ван Линь, а в его глазах будто отразились все воспоминания о пережитом.

«Папа, значит моя жизнь не пойдет по твоим стопам и я не стану культиватором, как ты?» — немного помолчав, спросил Ван Пин.

Яркие лучи лунного света, появившиеся от медленно поднимающийся луны, осветили землю и заполнили все вокруг некой лунной прохладой. Появился прохладный ветерок и пламя лампы начало мерцать, сливаясь с лунным светом, покрывшем весь двор.

«Да.» — Ван Линь положил вырезанную фигурку Ван Пина и посмотрел в ночное небо, где вдалеке были слышны какие-то отзвуки.

«А если… Если Пин`ер не хочет?» — Ван Пин поднял голову и посмотрел на своего отца. За шестнадцать лет он в первый раз так заговорил с отцом.

Ван Линь спокойно посмотрел на Ван Пина, но ничего не сказал.

Время шло и голова Ван Пина постепенно опускалась — видимо он не осмеливался смотреть Ван Линю в глаза.

«Жизнь культивации не подходит тебе! Больше я не хочу об этом слышать!» — голос Ван Линя был довольно тихим, но очень уверенным. В его глазах в месте, которое не видел Ван Пин, промелькнула вспышка печали и эта вспышка была невероятно сильна…

Ван Пин с горечью в голосе произнес: «Да, отец, я не буду культивировать.»

Ван Линь промолчал и, развернувшись, вернулся домой. Как только он сделал шаг в дом, то тут же послышалось: «Пин`ер, прими лекарство.»

Ван Пин долгое время молчал, затем вздохнул, встал и вернулся в дом. Его согнутая спина выражала печаль… Огромное величие отца не выражалось в его внешности, а было только у Ван Пина в сердце. Против этой бесподобной силы он был абсолютно бессилен и мог только следовать его воле и прожить обыкновенную заурядную жизнь.

«В этом мире, кроме пути культивации, я могу тебе дать все, что ты пожелаешь!» — медленно произнес Ван Линь после того, как Ван Пин выпил лекарство и лег в постель.

Ван Пин закрыл глаза и промолчал.

***

В полной темноте Ван Линь сидел в своем внутреннем дворе и растеряно смотрел вперед во мрак ночи. Печаль снова засверкала в его глазах.

***

Время шло и темнота земли постепенно полностью осветилась лучами лунного света.

В мгновение со дня смерти Сунь Тая прошло три года.

В этом году Ван Пину стало девятнадцать. Он уже превратился в привлекательного юношу и хотя его лицо все еще было по-детски невинно, но, если внимательно не смотреть, это было трудно увидеть.

Его внешность все более и более стала походить на Лю Мей.

Ван Линь же наоборот становился старше. Время оставило на его лице глубокий след.

Придя в деревню Заходящей Луны девятнадцать лет назад, Ван Линь уже планировал забрать с собой Ван Пина и уйти.

В момент прощания к Ван Пину вышли все его детские товарищи, с которыми он вырос. Притом большая часть из них была девушками, которые смотрели на него глазами, скрывающими обиду.

В особенности силен этот взгляд был у двух девушек семьи Чжоу.

Ван Пин же ко всем этим взглядам был абсолютно слеп. Его внешность была унаследована от его матери Лю Мей, а характер от Ван Линя, и для женщин он был невероятно привлекательным.

За девятнадцать лет в деревне Заходящей Луны старшее поколение успело умереть, а младшее постепенно подросло. Когда в прошлом Ван Линь прибыл сюда, взрослых людей здесь было десять, теперь же их оставалось лишь трое-четверо…

Тело мужчины из семьи Чжоу по-прежнему было здоровым и крепким, но сейчас оно уже точно не было таким же, как в молодости. Сейчас он стоял рядом с Ван Линем и после тяжелого вздоха произнес: «Старший брат Ван, почти двадцать лет пролетели в мгновение, а я всё еще помню день, когда ты пришел к нам с маленьким Пин`ером на руках. Тем не менее, сейчас ты хочешь уйти.»

Ван Линь слегка улыбнулся и тепло произнес: «Старший брат Чжоу, за эти годы я доставил вам столько неприятностей, но дети растут, и я должен вывести его в свет и показать мир.»

Большой брат Чжоу тяжело вздохнул и его взгляд упал на девушек неподалеку, окруживших Ван Пина. Криво улыбнувшись, он сказал: «Похоже, для двух девчушек из моей семьи это настоящее несчастье.»

Ван Линь покачал головой, улыбнулся и сказал: «Должно быть мой мальчик не слишком удачлив.»

Недалеко от них лицо Ван Пина было совершенно обычным и он спокойно произнес: «Позаботьтесь о себе.» После чего он повернулся и пошел к Ван Линю.

В этот момент девушка в центре группы шагнула вперед и с покрасневшим лицом громко произнесла: «Ван Пин, ты… Ты еще вернешься сюда?»

Ван Линь остановился и, не поворачивая головы, спокойно ответил: «Наверное, нет…»

Глаза девушки мигом покраснели и из них полились слезы. Похоже, её сердце было разбито.

«Я ненавижу тебя, Ван Пин!» — плача крикнула девушка, затем развернулась и убежала.

Ван Пин нахмурился, но молча подошел к отцу.

Рослый парень из семьи Чжоу глубоко вздохнул, почтительно сомкнул руки и произнес: «Старший брат Ван, позаботьтесь о себе!»

Ван Линь к этому прямолинейному человеку испытывал большую симпатию, так что, улыбнувшись, он ответил: «И вы тоже!» После чего он развернулся и зашагал вдаль. Ван Пин последовал прямо за ним, но, пройдя несколько шагов, он внезапно обернулся и посмотрел на девушку, которая, не переставая, плакала вдалеке и, вздохнув, пошел за Ван Линем.

«Отец, с этими девушками столько проблем… Особенно с этой Чжоу Жо.» — догнав Ван Линя, сказал Ван Пин, нахмурившись.

Ван Линь засмеялся и повернул голову к Ван Пину. Как же он был похож на Лю Мей — его красота была точно такой же.

«Тебе не нравится красавица дочка Чжоу?» — спросил Ван Линь, улыбнувшись.

«Не нравится, но когда она заплакала, я почувствовал что-то гнетущее на душе.» — Ван Пин вздохнул.