Главное отделение Ассоциации общественного питания было отремонтировано несколько лет назад и представляло собой очень большое и роскошное здание. Однако атмосфера в здании в настоящее время была довольно мрачной. Сотрудники, одетые в форму Ассоциации общественного питания, в замешательстве и панике наблюдали, как люди из городского замка штурмовали здание. Хотя их не задерживали, им уже запретили выходить из здания.

Уоррен стоял на втором этаже, и казалось, что он постарел на 10 лет за одну ночь. Роберт стоял рядом с ним и спросил: «Вы когда-нибудь думали, что этот день настанет?»

— Я рассматривал эту возможность еще 10 лет назад, но прошло столько лет, а ничего не произошло, поэтому я успокоился. Кто бы мог подумать, что этот день еще настанет, — Уоррен ухватился за перила и посмотрел на своих паникующих подчиненных. Он посмотрел на здание Ассоциации общественного питания, которое было переоборудовано в то здание, которое он себе представлял, и на его лице появилась кривая улыбка.

Роберт мгновение помолчал, а затем спросил: «Вы сожалеете о том, что сделали?»

— Зачем? — Уоррен выпрямился и гордо раскинул руки, отвечая: «Посмотрите на это великолепное здание, посмотрите на всех этих сотрудников и посмотрите на статуи за пределами здания — все это создал я. Бесчисленные клиенты каждый день ищут рестораны на моей доске рейтингов на Аденской площади, так почему я должен о чем-то сожалеть? Даже без поддержки из замка городского лорда я все еще мог достичь всего этого за пять лет».

Роберт снова замолчал, прежде чем продолжить: «Как вы думаете, старый президент одобрил бы такую ​​Ассоциацию?»

— Возможно… — Лицо Уоррена напряглось, когда он повернулся к Роберту. В этот момент он внезапно почувствовал, что черты лица Роберта были ему немного знакомы. Он на мгновение заколебался, прежде чем спросить: «Кто вы?»

Роберт посмотрел в глаза Уоррену и ответил: «Бывший президент Лорри был моим дедом. Я помню, как однажды встретил вас, когда был еще ребенком».

— К… Как такое возможно?! — Уоррен недоверчиво уставился на Роберта, как будто он услышал что-то крайне абсурдное.

— Когда мой дед основал Продовольственную Ассоциацию, моего отца не интересовали его начинания, и он не позволял мне вступать в контакт с ними. После этого дедушка передал вам Продовольственную ассоциацию и скончался в следующем году. После этого наша семья никогда не имела никаких связей с Продовольственной ассоциацией, но мой дед просил меня присматривать за ней до его кончины, так что я всегда за ней следил.

— Президент, вы действительно гений. Ассоциация общественного питания развивалась и росла быстрее, чем можно было представить. Даже мой дед не мог себе представить, что созданный им каталог, чтобы направлять людей к хорошей еде, станет такой мощной организацией. Однако он определенно не хотел бы, чтобы соревнования по еде на Аденской площади стали тем, чем они стали сегодня. Нынешняя конкуренция за еду полностью отклонилась от его видения, и это неправильно.

Уоррен сжал кулаки и ответил: «Итак, вы пришли в Ассоциацию общественного питания в прошлом году только для того, чтобы сегодня сместить меня?»

— Нет, это не было моим намерением. Я много раз предлагал вам изменить направление. Я тоже не хотел этого делать. Ассоциация — это проявление пота, крови и слез моего деда, но вы также внесли в нее такой же вклад, как и он. Вдобавок ко всему, вы действительно подняли Ассоциацию общественного питания на большую высоту и прошли через период быстрого роста. Это все похвалы, которые нельзя отнять, — Роберт покачал головой, и выражение его лица постепенно стало более суровым, когда он посмотрел на Уоррена. «Но вы никогда не слушали того, что я говорил. Мантра нашей Ассоциации общественного питания «Все для еды!» высечена на статуе возле нашей ассоциации общественного питания».

— Вам не кажется это ироничным? Вы все еще помните обещания, которые вы дали моему деду? Вы все еще помните, что намеревались сделать? Вы все еще помните обещания, данные замку городского лорда? Чем вы занимались за последние несколько лет? Вы ввергли всю Ассоциацию общественного питания в пропасть, и мой долг — исправить ваши ошибки.

Уоррен посмотрел на твердое выражение лица Роберта, и его крепко сжатые кулаки медленно разжались. Как будто вся энергия вышла из его тела, и он снова использовал перила, чтобы поддержать себя. Он смотрел вдаль парой бездушных глаз и чувствовал, что роскошное здание вокруг него вот-вот рухнет, словно его можно свалить легким толчком. Империя общественного питания, в построение которой он вложил столько лет своей жизни, начала рушиться на его глазах.

— Если честно, я тоже не хотел, чтобы все стало так… — На лице Уоррена появилась самоуничижительная улыбка. Он посмотрел на статую за пределами здания и продолжил: «Вначале я хотел построить только главный филиал Ассоциации общественного питания, но у меня не было денег. Таким образом, я подумал, как мне заработать больше денег, и продажа бюллетеней была хорошим вариантом. После этого в некоторых ресторанах меня пытались подкупить для получения рейтинга. Сначала я отклонил их, так как не хотел разрушать продовольственный конкурс на Аденской площади».

— Однако однажды я обнаружил, что все равно никто не заметит. Все, что мне нужно было сделать, это изменить один рейтинг, и я заработал бы гораздо больше денег, чем за продажу бюллетеней. Частично это могло способствовать ассоциации, в то время как я получил бы некоторую прибыль для себя. Я мог решить, сколько я отдам и сколько оставил, и чувство обладания таким богатством вызывало сильное привыкание. После этого ко мне обратилась Торговая палата. Этот президент Джеффри действительно старый хитрый лис, и он действительно знает правила. Он зарезервировал наши рейтинги целиком, и хотя деньги, которые я зарабатывал за рейтинг, немного уменьшились, это были безопасные и симбиотические отношения.

— После этого Сирил возглавил отдел общественного питания Торговой палаты, и он был намного расточительнее Джеффри. Однако он также был более амбициозным и занял почти всю доску рейтингов. Я знал о риске, но когда я увидел ящики с драконьими монетами, доставленными в мой офис, я не мог отослать их обратно. Таким образом, продовольственное соревнование на Аденской площади было похоже на корабль, который быстро вышел из-под моего контроля. Я больше не мог контролировать его направление, скорость или даже устанавливать какие-либо правила.

— Я все еще был президентом Ассоциации общественного питания, но я знал, что я всего лишь марионетка, которой управляют деньги. Если им нужно, чтобы я что-то делал, им нужно было только доставить деньги в мой офис. Я не мог отказаться. Я не мог, да и не осмеливался. По сравнению с Торговой палатой наша Ассоциация общественного питания была как беззащитное дитя. Пропустив их через дверь, мы оказались совершенно беззащитны. Я мог только отказаться от совести. Я воздержался от взгляда на мантру, вырезанную на статуе, и сказал себе, что я заслужил все это.

— Я знал, что… То, что я делал, было неправильным, но как только был сделан первый шаг, я больше не мог вернуться, — Уоррен вздохнул и повернулся к Роберту. Он серьезно похлопал Роберта по плечу и сказал: «Теперь я вас вспомнил. Вы ребенок, который всегда любил следовать за бывшим президентом и не хотел вытирать рот после того, как съел говядину на гриле. Если вы собираетесь направить Ассоциацию общественного питания в правильном направлении, я надеюсь, вы сможете позволить всем взглянуть на мантру на этой статуе с чистой совестью».