Было не понятно, какая именно настоятельница произнесла это, но моментально все разговоры на площадке прекратились, а все взоры устремились на вход.
Первым в глаза бросалось полотно иссиня-чёрных волос….
Каждый волос словно драгоценная нить спускался по белоснежным плечам, развеваясь при этом в такт благородной поступи….
Тянувшийся за прекрасным платьем шлейф был устлан цветами масличного дерева — этот цветочный ковер двигался вслед за женственным силуэтом.
Посмотрев в её глаза, создавалось впечатление, будто за ними что-то скрывается, но в то же время они так и искрились нежностью….
Нельзя не признать, что новая фея выглядела в точности как в Парфенонских легендах.
Она была не просто красива…она буквально ослепляла своим нежным благородством, что было не описать никакими стихами — её разум, красота, женственность и сила духа буквально сливались в едином образе.
И хотя между святейшей и феей в иерархии стоит всего лишь одна ступень, эта ступень в глазах людей полностью меняла суть происходящего.
Синь Ся теперь была совсем другой. Даже улыбка на её лице отныне не была такой же чистой и невинной как прежде, теперь это была улыбка, таящая в себе скрытое значение — и это изменение не могло не вводить людей в ступор.
Она полностью изменилась.
Когда Синь Ся смотрелась в зеркало, она сама заметила, что стала абсолютно другой в сравнении с той девушкой, что некогда ступила на территорию Парфенона.
И если тогда сердце её сильно трепетало и стучало, то сейчас, во время этой церемонии, она была готова настолько, что нутро её даже не колебалось.
Каждый её шаг был спокойным и уверенным.
Синь Ся так много времени провела в инвалидной коляске, что не было даже и нескольких раз, чтобы она самостоятельно шла к трибуне.
B ней не было волнения, восторга, зажатости, как не было никакого высокомерия. Да, она стала победителем в этой битве — люди смотрели на неё с еще большим восхищением и завистью, но у Синь Ся на душе наоборот становилось всё мрачнее.
Чем больше цветов скапливалось вокруг, тем бледнее она становилась. Лампы сияли все ярче, а в груди у неё становилось все больнее.
— Е Синь Ся, говорит ли Вам что-то Ваше нутро? Хотите ли обратиться к людям, оказавшимся не перепутье? — Фарман достал священную книгу.
— Нет, — ответила девушка.
Этот её ответ ввел в ступор и Фармана, и всех присутствовавших.
Неужели фея не приготовила ответы заранее?
Весь мир взирает на неё, а ей нечего сказать ему?
— Е Синь Ся, согласны ли Вы на срок своего служения строго придерживаться воли Парфенона? — Фарман не растерялся и задал следующий вопрос.
— До этого момента я ещё ни разу не отступила от неё, — ответила Синь Ся.
Фарман насупил брови, так же поступили и священники храма веры.
Неужели фея вчера совсем перетрудилась, и у неё не было времени подготовиться к ответам?
Да даже если у нее нет черновиков…она ведь столько лет находится в Парфеноне, неужели в такой момент она не может сказать то, чего от неё ждут все эти люди?
— Е Синь Ся, поклянитесь священным духом, что будете хорошо относиться к каждому приверженцу Парфенона.
— Поклянитесь, что, став феей, принесете в этот мир лишь спокойствие и гармонию, не проливая при этом крови и не причиняя боли.
— Е Синь Ся, поклянитесь священным духом, что вечно будете преданы Парфенону!
Голос Фармана звучал всё громче, больше походя на приказ, что эхом отдавался в голове каждого присутствовавшего.
— Я Е Синь Ся, клянусь священным духом….что, став феей, буду приносить всему миру лишь спокойствие и гармонию, без причинения боли и, не пролив…не проливая ни капли крови!
В момент речи у девушки в горле будто застряло лезвие — стоило ей произнести это, как боль тут же отобразилась на её лице.
***
Кровь брызнула, задевая ноги Синь Ся…несколько кровавых пятен застыли на ее белом платье, отпечатавшись также и на ступеньках алтаря.
Голова сидевшего на первом ряду старика во фраке покатилась вниз, а из его шеи хлынул фонтан крови.
Люди были шокированы таким зрелищем…очень многие узнали этого старика — он был старцем одной из девяти уважаемых в Парфеноне семей. И хотя силы на исходе лет уже покинули его, он всё ещё был очень умен и имел хорошие связи.
Публика ещё не успела отреагировать, как в следующем ряду поднялся мужчина в чёрном костюме и красной рубашке — грудь его была рассечена, и из нее лилась кровь…она забрызгала несколько почетных дам впереди!
В воздухе стали распускать кровавые розы….
В толпе людей поднялась женщина в платье, она тут же обвела взглядом присутствовавших, ища среди них убийцу!
Убийца должен быть очень силен, раз за такое короткое время смог уничтожить нескольких человек.
— Госпожа, первосвященник пошел против нас! — молвила Янь Цю.
— Первосвященник уже тоже мёртв, — Салан посмотрела на мужчину в костюме и красной рубашке.
Это был главный кардинал Италии.
Во время приветствия Салан увидела на его лице нескрываемую радость.
A ведь в момент своей смерти он дрожал от страха!